wit begeondan gemete is mannes maest hord
Я не знаю, какая мухза меня укусила, но... вот. 
Еще фичек. Про него, да, про него, родимого.
Бета - Afarran.
ЗамокЗамок
Я служу этой семье уже шестьсот лет. Я видел многих из них. Они жили здесь подолгу, с семьями или одни, с кучей слуг и собак или скромно и непритязательно.
Нынешнему моему хозяину дом достался, когда ему исполнилось тридцать. От дяди, как положено. Они стояли на крыльце, и из открытой двери на светлый гравий дорожки лился желтый свет.
– Спасибо, дядя Энгюс. Я не думал, что получу такой подарок на день рождения…
– Ну, сейчас уже почти Рождество, так что считай его за два. – Старик поправляет сумку на плече. У него там волынка, я знаю. Он каждое утро играл на волынке. Вылезал на крышу и играл, ровно пять минут, одну и ту же мелодию, и только по воскресеньям мог сыграть что-то другое. Он приветствовал солнце. А потом шел досыпать. Замечательный старик, он мне очень нравился.
– Мне неприятно, что я вас выживаю.
– Перестань. Я просто хочу провести остаток дней в теплых странах. Здесь красиво, но холодно.
Да, здесь холодно. Аргайл, как-никак. А он едет в Испанию. Мне от этого немного неприятно. Ну да ладно. Пустым дом стоять не будет, вот новый хозяин. Он молод, он долго будет со мной.
И он действительно все еще со мной.
Он перетаскал свои вещи из общежития – через камин, вещей у него было немного, две или три коробки. Потом из главного замка, из Финчарна, он принес сюда свой меч. Каждому сыну главы клана положен клеймор. Да, они волшебники – но такова традиция. Он принес оружие сюда, поднялся наверх – он уже успел там убрать стены между пустовавшими комнатами и сделать из всего этажа просторный светлый зал для тренировок – наполовину вытащил лезвие из ножен, осторожно поцеловал, вдвинул меч обратно и повесил его на стену, на самое видное место. И снимал потом только раз в год, проверить, не потемнела ли сталь. Я надеюсь, что он никогда не снимет его совсем. Потому что я уже понял за долгие века: это оружие идет в ход только в самом последнем бою.
Он любит дом, я знаю. Он только здесь никому не подотчетен, только здесь может быть таким, каким ему на самом деле хочется. Ходить босиком, в маггловских джинсах, в старом свитере. И еще он может здесь быть слабым. Не думаю, что за пределами этих стен его кто-то видел слабым. А я видел. Видел, как он входил после долгой, долгой прогулки по окрестным холмам, закрывал за собой дверь и падал на пол, корчась от невыносимой боли в раненом колене. Его палка стоит в углу прихожей – я знаю, как он ненавидит ее. Он потому и ходил на такие далекие прогулки – чтобы привыкнуть к ней, и чтобы боль наконец притупилась. Она притупилась со временем, конечно.
А болеутоляющих зелий он не пьет. Он слишком гордый.
У него всегда тихо. У прошлого хозяина был патефон, он заводил его то и дело – тоже волынки, конечно. Фанат. У нынешнего патефона нет. Он любит тишину и молчание. И не любит духоту – окна вечно приоткрыты. У него почти не бывает гостей, и тех, кто бывает, я знаю по именам – их мало. Все они его коллеги. Он ни разу не привел сюда женщину. Бывало, сам исчезал вечером, предварительно проведя перед зеркалом непривычно много времени, возвращался поздно утром, или вообще только через несколько дней; но никто из них не бывал здесь. Только одна девушка иногда заходит к нему – смешная, у нее все время разный цвет волос. Но она тоже коллега. Впрочем, может, он и ночевал у нее, я не знаю. Теперь не ночует.
Я знаю, что однажды он уйдет и не вернется, закроет за собой дверь и не придет назад. Он не скончается в спальне, угаснув после долгой болезни. И даже не упадет на ковер в гостиной, сраженный внезапным сердечным приступом. Он не из тех, кто умирает дома. И привидением он сюда не вернется, пусть к дому и привязан – такие, как он, не становятся привидениями. И мне очень жалко, и я жду этого со дня на день, и не хочу дождаться.
Что делать – это история рода. Я воплощение истории рода. «Второй сын главы клана… погиб тогда-то… потомков не оставил». И будет новый хозяин, конечно. Я даже видел его. Дункан Скримджер, его племянник. У него, кажется, сейчас уже семья, дети, здесь снова будет шумно и весело, и я буду открывать перед этими детьми скрипучие старые двери, ласково проводить по их головам тихим сквозняком на полном тайн темном чердаке… я буду растить новое поколение. А он останется здесь – воспоминанием.
Еще фичек. Про него, да, про него, родимого. Бета - Afarran.
ЗамокЗамок
Я служу этой семье уже шестьсот лет. Я видел многих из них. Они жили здесь подолгу, с семьями или одни, с кучей слуг и собак или скромно и непритязательно.
Нынешнему моему хозяину дом достался, когда ему исполнилось тридцать. От дяди, как положено. Они стояли на крыльце, и из открытой двери на светлый гравий дорожки лился желтый свет.
– Спасибо, дядя Энгюс. Я не думал, что получу такой подарок на день рождения…
– Ну, сейчас уже почти Рождество, так что считай его за два. – Старик поправляет сумку на плече. У него там волынка, я знаю. Он каждое утро играл на волынке. Вылезал на крышу и играл, ровно пять минут, одну и ту же мелодию, и только по воскресеньям мог сыграть что-то другое. Он приветствовал солнце. А потом шел досыпать. Замечательный старик, он мне очень нравился.
– Мне неприятно, что я вас выживаю.
– Перестань. Я просто хочу провести остаток дней в теплых странах. Здесь красиво, но холодно.
Да, здесь холодно. Аргайл, как-никак. А он едет в Испанию. Мне от этого немного неприятно. Ну да ладно. Пустым дом стоять не будет, вот новый хозяин. Он молод, он долго будет со мной.
И он действительно все еще со мной.
Он перетаскал свои вещи из общежития – через камин, вещей у него было немного, две или три коробки. Потом из главного замка, из Финчарна, он принес сюда свой меч. Каждому сыну главы клана положен клеймор. Да, они волшебники – но такова традиция. Он принес оружие сюда, поднялся наверх – он уже успел там убрать стены между пустовавшими комнатами и сделать из всего этажа просторный светлый зал для тренировок – наполовину вытащил лезвие из ножен, осторожно поцеловал, вдвинул меч обратно и повесил его на стену, на самое видное место. И снимал потом только раз в год, проверить, не потемнела ли сталь. Я надеюсь, что он никогда не снимет его совсем. Потому что я уже понял за долгие века: это оружие идет в ход только в самом последнем бою.
Он любит дом, я знаю. Он только здесь никому не подотчетен, только здесь может быть таким, каким ему на самом деле хочется. Ходить босиком, в маггловских джинсах, в старом свитере. И еще он может здесь быть слабым. Не думаю, что за пределами этих стен его кто-то видел слабым. А я видел. Видел, как он входил после долгой, долгой прогулки по окрестным холмам, закрывал за собой дверь и падал на пол, корчась от невыносимой боли в раненом колене. Его палка стоит в углу прихожей – я знаю, как он ненавидит ее. Он потому и ходил на такие далекие прогулки – чтобы привыкнуть к ней, и чтобы боль наконец притупилась. Она притупилась со временем, конечно.
А болеутоляющих зелий он не пьет. Он слишком гордый.
У него всегда тихо. У прошлого хозяина был патефон, он заводил его то и дело – тоже волынки, конечно. Фанат. У нынешнего патефона нет. Он любит тишину и молчание. И не любит духоту – окна вечно приоткрыты. У него почти не бывает гостей, и тех, кто бывает, я знаю по именам – их мало. Все они его коллеги. Он ни разу не привел сюда женщину. Бывало, сам исчезал вечером, предварительно проведя перед зеркалом непривычно много времени, возвращался поздно утром, или вообще только через несколько дней; но никто из них не бывал здесь. Только одна девушка иногда заходит к нему – смешная, у нее все время разный цвет волос. Но она тоже коллега. Впрочем, может, он и ночевал у нее, я не знаю. Теперь не ночует.
Я знаю, что однажды он уйдет и не вернется, закроет за собой дверь и не придет назад. Он не скончается в спальне, угаснув после долгой болезни. И даже не упадет на ковер в гостиной, сраженный внезапным сердечным приступом. Он не из тех, кто умирает дома. И привидением он сюда не вернется, пусть к дому и привязан – такие, как он, не становятся привидениями. И мне очень жалко, и я жду этого со дня на день, и не хочу дождаться.
Что делать – это история рода. Я воплощение истории рода. «Второй сын главы клана… погиб тогда-то… потомков не оставил». И будет новый хозяин, конечно. Я даже видел его. Дункан Скримджер, его племянник. У него, кажется, сейчас уже семья, дети, здесь снова будет шумно и весело, и я буду открывать перед этими детьми скрипучие старые двери, ласково проводить по их головам тихим сквозняком на полном тайн темном чердаке… я буду растить новое поколение. А он останется здесь – воспоминанием.
@темы: ГП, творчески наследил, RS
В общем, последние несколько штук сложились в связную историю, и она мне просто-таки нравится. 
